— У нас есть несколько основных целей, но я говорю не только от лица этой компании: часть дел, которыми я занимаюсь, это чисто наука. Сейчас пытаемся понять, насколько вклад генов или вклад воспитания, среды и т.д. влияют на индивидуальные особенности в тех или иных нейрофизиологических показателях, конкретно связанных с тревожностью, например.
Первой нашей целью было рассказать о том, чем вообще занимается нейронаука. Мы чувствовали, что наш мир очень сильно отличается от мира, в котором живут люди, далекие от нейронауки. Это характерно для нейронауки во всём мире, но всё-таки на Западе разрыв меньше. Там наука гораздо сильнее освещается в медиа. Нам хотелось создать сообщество, для которого мы бы рассказывали о том, чем занимается нейронаука, о каких-то вещах, которые нам кажутся прорывными.
Начав делать это, мы поняли, что есть довольно большое количество простых проектов, которые можно реализовывать у нас. Они связаны с созданием игрушек, завязанных каким-то образом на мозг. Например, мы сделали экспонат для детского музея: гоночные машинки, которыми дети могут управлять на основе того, как работает их мозг. Делали презентацию, в которой мы управляли роботом на основе сигналов от мозга. Показывали, что можно сигнал от мозга закодировать в сигналы, которые будет принимать робот. Это не промышленные вещи, а скорее просто демонстрация того, что мы можем. Переход от того, что мы знаем в теории к практике, не всегда такой гладкий.
Скажу вещь, наверное, для коллег неприятную. Огромное количество нейроучёных хочет рассказать о том, как здорово всё то, что мы умеем делать, но это не так. У нас количество нерешенных маленьких вопросов такое, что все те проекты, которые сейчас стартуют, могут буксовать в неожиданных местах. Нужно прямо говорить о том, в чем мы можем буксовать, чтобы более прямым путём двигаться вперёд, потому что иначе мы рождаем неоправданные ожидания, которые закончатся тем, что нам перестанут верить.
Что ещё мы делаем? У нас есть проекты, связанные с попытками изменить то, как работает наша нервная система. Среди методов —
нейрофидбэк, который завязан на
пластичность нашего мозга, его способность изменяться. Мы пытаемся двигаться в сторону целенаправленного изменения мозга относительно тех задач, которые есть у людей: учить людей справляться со стрессом, помогать детям справляться с контролем внимания, когда есть такие проблемы на физиологическом уровне.
Есть проекты, в которых мы пытаемся применить те же принципы
биологической обратной связи, чтобы дать организму больше информации о том, что с ним происходит. Например, людей с ДЦП можно научить тренировать определённые мышцы, чтобы было проще управлять своим телом. В общем, есть довольно большой спектр проектов. Они все слишком широки сейчас, но, я надеюсь, будут выстреливать в ближайшие несколько лет. А выросло всё это просто из того, что нам было интересно рассказывать людям о том, что происходит.